Дайте мне обезьяну - Страница 66

Утренняя мысль о провале свадьбы Богатырева показалась Тетюрину необыкновенно счастливой, как первый признак возвращения к реальности. Все-гаки закон высшей справедливости, думал Тетюрин, не допустил союза Богатырева и Риты посредством знакомства через собаку Тима. А не надо было переименовывать Ушанку. Почему не Ушанка? Почему именно Тим? Не Мухтар, на худой конец, не Шарик?.. Да кто он такой, Богатырев, чтобы отдавать ему часть себя самого, да не только себя самого — часть ни о чем не подозревающей Кати, часть их, в самом деле, любви, — кто он такой?

Все к лучшему. Слава Креатору, подумал Тетюрин.

5

Синий Дом. Около десяти вечера.

— Тимофей, что вы там сачком вылавливаете? Идите лучше к нам, помянем Шутилина.

Тимофей Никитич положил сачок на стекло, подошел к подоконнику, на котором сидели Косолапов и Филимонов, молча взял стаканчик и выпил сколько налили. Водки в бутылке оставалось немного, 0,3. Поминали аскетически, без закуски.

— С похорон, — показал Косолапов глазами на Филимонова.

— Много народу? — спросил Никитич.

— Да ну, — сказал Филимонов, — провальные похороны. Зачем сачок?

— Изолирую. Рыбка живородящая, родит малька, сама и съест. Приходится изолировать.

— Дрянь какая, — поморщился Косолапов. — Своих жрет. Не кормите, наверное?

Вопрос был слишком бестактным, чтобы на него отвечали.

— А что, — продолжал Косолапов любопытствовать, — правда, там Несоевка плавает?

— Это кто сказал? — насторожился аквариумист.

— Несоева Анастасия Степановна, кто ж еще. Я ее когда сканировал на предмет фактуры, она многое о себе рассказывала. Откровенная женщина. Что даже вот рыбкой была в аквариуме, Несоевкой звали.

Косолапов сидел на подоконнике, хотя мог и в кресле, стоящем рядом. Никитичу не был понятен бородатый субъект с кисточкой на затылке, хрен знает чем здесь занимающийся; с другой стороны, Косолапову не был понятен этот сухорукий аквариумист неопределенного возраста. Хрен знает чем здесь занимающийся.

— Несоевка — дело прошлое, — сказал Тимофей. — Несоевка сдохла давно.

— Опять о смерти, — пробурчал Филимонов.

— Смешная история, — исключительно к Филимонову обратился аквариумист. — Это когда же было еще?.. еще Анастасия в животе Жанку таскала, очень давно, я тогда у мужа ее подрабатывал, его потом в Греции шлепнули, с четвертой попытки. И был у них… бухгалтер Котов, а у того был сын пятилетний и аквариум литров на тридцать… цельностеклянный… а самую пузатую рыбку Котовы, муж и жена, прозвали Несоевкой, не знали, что в гости придет… Вот Несоева в гости приходит, жена начальника, вот с таким животом, все хорошо, а ей мальчика очень хотелось, ну пирожные там, печенье, она: ты, Вася, уже умеешь читать? А когда в школу пойдешь? А знаешь, как твои рыбки называются? Вот это кто? Барбус. А это кто? Вуалехвост. А вот эта пузатая? Несоевка. Ха!

Помолчали.

— Внутренне я смеюсь, — проговорил Филимонов, глядя в окно.

Светофор за оградой выхватывал из темноты фрагмент клена: красный и желтый потакали осени, зеленый тщился приукрасить реальность.

— Если кто обидит Анастасию… я того, блядь… — Тимофей не договорил, «чего» он «того», только некстати добавил: — Я Несоеву барыней называю.

— Так мы ж в команде одной, — Филимонов сказал, глядя на сжатые кулаки аквариумиста.

Пошли на рыбок смотреть — какая на какого кандидата похожа. На Богатырева оказалась похожа рыбка гурами, на Каркара — львиноголовик. На Костромского — данио балабарский. Двойники почти всех участников предстоящих элекций обитали в четырех просторных аквариумах. Рыбка макропод, по мнению всех троих, имела сходство с председателем окружной избирательной комиссии Г.Т. Самолетовым.

Увидев черного телескопа, Филимонов предался воспоминаниям:

— Помнишь, Герман, в Киеве процессия шла похоронная. Черный пиар хоронили. Несут черный гроб, в гробу черный пиар лежит. Символизировало отказ от грязных технологий.

— А ну их в жопу, — сказал Косолапов.

Вернулись к подоконнику:

— Не чокаясь.

Косолапов сокрушался, занюхав (хотя и штамп) рукавом:

— Похороны! Информационный повод — лучше не придумаешь! Сам! Сам в петлю залез! И так тускло все, невзрачно, нелепо.

— Растерялись, — произнес Филимонов.

— У них выигрыш инициативы, а они растерялись. Нет, не поверю. Это все преднамеренно.

— Преднамеренно провалить свои же похороны? Зачем?

— А чтобы не отвлекать внимание от Богатырева, от разоблачений с козой.

— Герман, ты увлекаешься…

— Другого объяснения не нахожу.

Утром Косолапова потянуло на творчество. Он отправился в парк на пруды, взял напрокат лодку, стало быть, на проплыв, — и поплыл, поплыл к заветному островку. В своем «Разноцветном пиаре» до сегодняшнего дня Косолапов замогильных тем не предполагал касаться, но похороны Шутилина задели Косолапова за живое.

Когда-то он брал на заметку кое-какие примеры.

Крылов. С извещением о его кончине, согласно последней воле баснописца, вручали огорошенным адресатам новый сборник басен Ивана Андреевича.

Некрасов, пиша и публикуя «Последние песни», сделал свое умирание фактом общественной и литературной жизни. Умирающего Некрасова приходил писать художник Крамской. Картина Крамского стала известна еще при жизни поэта.

Взять Пушкина. Когда умирал его дядя Василий Львович, не самый последний поэт, к его изголовью подошел Александр Сергеевич, дядя узнал его, был рад племяннику и, пересиливая себя, произнес фразу, настолько поразившую Пушкина, что он, больше ничего не желая слушать, немедленно вышел из комнаты и просил всех тоже выйти за дверь, чтобы эти слова остались последними, пусть только с ними покинет сей мир Василий Львович. Историческая фраза была такова: «Как скучны статьи Катенина!»