— Каркар… Каркар… Не еврейская… И не грузинская… Каркар…
— Они говорят, французская…
— Францией тут и не пахнет…
— Знойное африканское побережье… Каркар… Человек с копьем… Вождь людоедов… Каркар…
— Русское кладбище…
— Они утверждают, что его прапрадед был известным во Франции экономистом, Мишель Каркар…
— Ну еще бы!.. профессор Сорбонны!
— Александр III пригласил его к себе советником, он полюбил Россию, женился на русской дворянке, нарожал детей…
— Так он еще из дворян!..
— Естественно.
— Дети того Каркара сражались, кто на стороне красных, кто на стороне белых…
— Ну, а потомок за примирение.
— Гречиха работает. Его почерк. Любит сочинять биографии.
— Будем опровергать?
— Некогда. И незачем. Бьем по фамилии. Так, Витек, это по твоей части.
Когда два месяца назад в Москве три солидных молодых человека в галстуках от Версаче почтительно раскладывали пред Косолаповым кой-какие бумажки, Косолапов спрашивал — и ему отвечали. Обсуждались, в частности, персоналии. В частности, некий Богатырев. В частности, о семье, пожалуйста, рассказать попросил Косолапов:
— Пожалуйста, о семье.
(Не в значении «мафия».)
— Холостяк.
— Как холостяк? Холостяк — это плохо. Может быть, вдовец?
— Нет, он в браке не состоял.
— И детей нет?
— Не зафиксированы.
— Это неправильно. Почему не женился?
— Много работает. Поэтому.
— Плохо. Лучше б у него судимость была. В Америке никогда не изберут президентом холостяка. И тем более бездетного… Если не женат, значит, что-то не так. Холостой, тем более бездетный, может и на красную кнопку нажать. А вдруг он враг рода человеческого?..
— Мы же не президента Америки избираем…
— Так он голубой?
— Вроде нет. Голубых он не любит.
— А надо любить, надо всех любить, и голубых и неголубых…
Косолапов был толерантен и человеколюбив, этого у него не отнимешь.
Хотя больше, чем людей, он любил события.
Он не любил, когда событий не было.
Он любил инициировать события сам и придавать им значение худ. акта.
В конце концов, не человек красит событие, а событие человека.
Изучая данную персоналию, Косолапов установил: Богатырев Леонид Станиславович слывет узким специалистом по целому ряду вопросов; по другому целому ряду вопросов слывет специалистом широким. Свет в конце тоннеля отчетливо виден ему. Субъективно он способен управлять Российской Федерацией целиком, хотя и претендует объективно на относительно скромное место в городском парламенте.
Иными словами, степень влияния Богатырева на что-либо следует воспринимать с учетом аспектов — экономического, социального, медицинского и нравственного.
Короче, он — элемент сложной корпоративной системы.
Что касается внешности Богатырева, то был клиент Косолапова невысок, плешив, глаза имел серые, узкие, как щелочки для монет в игральном автомате; у него был двойной подбородок, а на подбородке, на первом, изрядной величины бородавка, вероятно, серьезно мешавшая своему хозяину бриться. Говорил он бегло, но как-то бесцветно, будто произносил заранее заученный текст, который вот-вот забудет в силу ущербной памяти, отчего производил впечатление чем-то напуганного человека.
Он производил впечатление человека, напуганного тем, что не произведет впечатление.
Он пытался казаться уверенным, решительным и мудрым общественным деятелем.
Лучше бы он этого не делал.
Познакомившись поближе, Косолапов оценил материал на три с минусом. Тем интереснее с ним было работать.
— Свежее дыхание, открытое сердце, — сказал Косолапов правой руке своей Филимонову; правая рука пожала плечами.
Коллеги в восторг не пришли:
— Мрачноват.
— Грубоват.
— Амбициозен.
— Позвольте, — спорили одни с другими, — какая может быть амбициозность с его-то данными?
Косолапов считал своим долгом по возможности окрылить членов команды. Работа предстояла творческая.
— Отлично, отлично! — убеждал Косолапов на первой же, еще московской летучке. — Отсутствие иных положительных качеств естественно замещается амбициозностью. Чему вы удивляетесь, господа? Все правильно, так быть и должно. И потом, давайте не будем обсуждать комплексы нашего клиента. Мы работаем с конкретной материей. Что имеем, с тем и работаем.
В день убийства собаки Каркара у Богатырева обострилась засекреченная в интересах общего дела язва желудка; он сидел за столом, разглядывая пресс-папье в виде египетской пирамиды, и с тревогой прислушивался к резям в мягком своем животе.
Секретарь не докладывал — Несоева сама вошла в кабинет, громко приветствуя Богатырева: «Гой еси, добрый молодец!»
Леонид Станиславович вобрал голову в плечи.
— Настя, — сказал Богатырев, — мне это не нравится.
— Что именно, Леня?
— Ну, что Косолапов надумал сделать со мной.
Слово «женить» Богатырев боялся выговорить.
— А ты это сказал Косолапову? — спросила Анастасия Степановна, удобно располагаясь в итальянском кресле.
— С ним невозможно разговаривать, — вымолвил Богатырев через силу и как будто поежился. — Я его, Настя, боюсь.
Признание нелегко далось Леониду Станиславовичу, он побледнел даже.
— Не хочешь быть богатырем? — удивилась Несоева.
— Ладно богатырем… Но свадьба!.. Какая свадьба, Настя? зачем?
— А зачем люди женятся, Леня?